Ящер [Anonimus Rex] - Эрик Гарсия

— Так я вроде суррогата.

— Нет, ты не суррогат. Ты не замена. Но если меня привлекает определенный тип, то он меня и привлекает. — Она игриво косится, поглаживая мне грудь. — И на твое счастье, ты и есть этот тип.

— Какое совпадение, — наконец восстанавливаю я душевное равновесие для дальнейшего разговора. — Ты тоже мой тип.

— Очень рада. И что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты всегда помнил об этом, договорились?

— Конечно.

— Что бы ни случилось?

— Что бы ни случилось.

И мы снова любим друг друга, на этот раз в виде динов, как и назначено природой. Мы со скрипом тремся друг о друга шкурами, мы движемся взад-вперед на диване, на полу, на кровати и опять на полу. В этом нет ничего непристойного, ничего запретного, ничего безрассудного или потаенного. И хотя нет больше той остроты, того непрерывно свербящего ощущения опасности, наша страсть как-то более истинна и прекрасна, чем прежде.

В какой-то момент, когда солнце уже склонилось за горизонт, мы направляемся в спальню и продолжаем познавать друг друга до глубокой ночи. В какой-то момент Джейси говорит мне, что я ей нужен, и я отвечаю ей тем же. В какой-то момент я погружаюсь в сон, и в голове моей пляшут гипнотические образы ящериц и жасмина.

В какой-то момент я просыпаюсь в кромешной тьме. Рядом я слышу шепот, что-то вроде «лечу следующим рейсом» и «буду там к первой трещинке». В том призрачном подобии света, что умудряется проникать сквозь окно спальни, я различаю силуэт Джейси у телефона на тумбочке. Единственная мысль, возникшая в моем затуманенном сознании, это удивление, почему у меня до сих пор не отключили телефон.

— Джейси? — бормочу я. — Сара? Ложись.

Но когда я пытаюсь опереться на локоть, Джейси кладет трубку и преклоняет колени у моей головы. Она нежно ласкает меня и дважды целует в сомкнутые веки.

— Прости, — говорит она. — Думаю, я могла бы тебя полюбить.

И прежде чем я успеваю ответить ей тем же или спросить, какого черта она просит прощения, блестит шприц, колющий толчок в руку, и все сливается в изумительную застывшую черноту.

18

Квартирка Гленды Ветцель в Хеллс Китчен во многом похожа на мою старую арендованную машину — в том смысле, что такая же маленькая, изношенная и, похоже, кишит паразитами. Зато хозяйка оказалась достаточно мила, чтобы позволить мне рухнуть в гостиной на диван — раздвижной, и всего шесть пружин вылезли! — несмотря даже на то, что я поспособствовал ее увольнению из «Джей amp; Ти» и каким-то боком втянул в неофициальное расследование убийства не менее четырех динов. Мой план, тщательно разработанный сегодня утром в самолете, таков: я распутываю дело, я нахожу Джейси, я подхватываю ее на руки, как Ричард Гир Дебру Уингер в финале «Офицера и джентльмена», я забираю ее в Лос-Анджелес. Мы не располагаемся на заднем сиденье моего автомобиля только вследствие вышеупомянутой проблемы с паразитами.

Я проснулся с головной болью, способной свалить Годзиллу, — что бы ни было в этом шприце, оно било наверняка; не удивлюсь, если это окажется какой-нибудь травяной концентрат. Ощущение будто с похмелья в мои разгульные дни — боже мой, неужели с тех пор прошла всего неделя?

Педро обратил оставшиеся у меня мебель и электроприборы в девятнадцать сотен наличных долларов, и я горячо поблагодарил его за избавление от последних мирских богатств. Двадцать долларов такси до аэропорта, пятнадцать сотен билет на самолет, сорок долларов дорога до Манхэттена. Теперь я приблизился к нищете, как никогда еще в своей жизни, но это беспокоит меня меньше всего.

— Не могу поверить, что ты взошел на ложе любви с человечьей особью, — говорит Гленда, когда мы уже готовы ринуться в город. Ее вышвырнули из «Джей amp; Ти», но она утверждает, что наслаждается свободой, работая не на дядю. Думаю, этот бред собачий состряпан для моего утешения, ведь меня и так уже от земли не видать, но это ее слова, и она на них настаивает. — Я в том смысле, что… человек, боже упаси.

— Она не человек, — в десятый раз объясняю я. — Она просто выглядит и пахнет, как человек.

— Если что-то пахнет человечиной… — бормочет Гленда древнейший трюизм динов. — Ладно, может, она и не человек, но сучка еще та.

— И вовсе не сучка. Она действовала по заданию Совета.

— Я делала фотографии, Рубио. Цветные, глянцевые и все такое прочее. Сучка прямо текла от удовольствия.

— Конечно, — пожимаю я плечами. — Они оба дины. Разве два дина не имеют права наслаждаться друг другом?

— Да, только… — Тут она замолкает, задумчиво выпятив нижнюю губу. — Ладно, уговорил.

— Ты собираешься перестать называть ее сучкой?

— Ох, поглядите на него. И вправду, что ли, запал на эту… штучку?

Когда выяснили с этим, я принимаюсь разрабатывать план наступления на город. Сделать предстоит немало, а времени, если меня не обманывает медленно, но верно нарастающая злость, всего ничего.

— Первая остановка — апартаменты Макбрайд в Верхнем Ист-Сайд, — сообщаю я Гленде. — Сможешь остаться здесь и позвонить в пару мест?

— Дерьма-то.

— Дерьма в смысле раз плюнуть или дерьма в смысле пошел ты?

— Просто скажи, что делать.

— Работа несложная: связаться с «Пасифик Белл» и выяснить, куда звонили из моего дома между шестью вечера и восемью утра. Может, с оплатой за счет вызываемого лица, может, по телефонной карточке, но у них должна быть распечатка. Джейси кому-то от меня звонила, в этом я уверен.

— Думаешь, когда найдешь его, то найдешь и свою маленькую суч… Джейси?

Эта несколько неуклюжая и запоздавшая попытка уважить мои чувства вызывает у меня улыбку.

— Где-то она есть, — говорю я. — Никто не исчезает бесследно.

— Вспомни, кто говорил тебе об этом.

Схватив ключи, бумажник, несколько дезинтеграционных мешочков на случай, если возникнут трудности, я говорю:

— Все узнаешь?

— Немедленно, босс.

— Спасибо. — Я чмокаю Гленду в щечку, и она хихикает. Это первое свидетельство женственности, которое я замечаю в моем новом временном партнере, но мне, похоже, больше по душе, когда она чертыхается. А то я смущаюсь.

— Теперь вали отсюда, — командует она, и все в этом мире возвращается на свои места.

— Запри дверь, — советую я с порога. — Запри покрепче.

За моей спиной гремят засовы.

Нет никакого сравнения между, скажем, «Плазой» и возвышающимся над Центральным парком домом, где расположена квартира миссис Макбрайд; поставить отель рядом с этим зданием равносильно тому, что Кармен Миранде[15] встать для группового фото рядом с королевой Елизаветой. То, что кажется такой роскошью в «Плазе», становится явной показухой рядом со сдержанной элегантностью этого безымянного строения.

Кстати, об исключительности: швейцар, уже не тот джентльмен, что на днях с удовольствием поделился информацией о Джудит, не желает сообщить мне даже свое имя, не говоря уж об имени этого комплекса. А о том, что он меня внутрь пропустит, и речи быть не может. Я объясняю, что у меня дело в этом доме, затем переключаюсь на личную встречу с миссис Макбрайд. Он не реагирует. Я пробую тактику запугивания, так прекрасно действующую на большинство из тех, кто встречается на моем пути. Опять неудача.

— Существует что-нибудь, что я могу сделать, чтобы проникнуть в это здание? — Фантазия моя иссякает.

— Полагаю, что нет, сэр. — Швейцар все так же исключительно вежлив, но учитывая то, что он не позволит мне сделать ничего из того, что мне хочется, положение становится все более удручающим.

— Что, если бы я пробежал мимо? Не обратил на вас внимания и прошел внутрь?

Его улыбка вызывает озноб. Под нелепым привратницким костюмом невозможно не заметить пляски внушительных мускулов.

— Лучше вам этого не делать, сэр.

Деньги. Деньги работают всегда. Я вытаскиваю из бумажника двадцатку и протягиваю ее церберу.

— Что это? — с неподдельным замешательством смотрит он на купюру.

— А на что это похоже?

— Это похоже на двадцать долларов, — отзывается он.

— Молодец, выиграл пупсика, — говорю я, понимая, что нет смысла проявлять такт в ситуации, давно ставшей бестактной. — Мне она больше не нужна. Только бумажник загромождает.

— Но двадцать долларов…

Я вскидываю руку в сырое вечернее небо — что там с этой влажностью? кто-то выплеснул в воздух целый океан? — и говорю:

— Ладно, ладно, ладно! Деньги тебе не нужны, деньги тебе не нужны! — после чего хватаю мою двадцатку, но швейцар вцепился в нее намертво.

— Что ты от меня хочешь? — интересуюсь я. — Деньги мои тебе не нужны…

— Я этого не говорил, сэр.

— Что?

— Я не говорил, что мне не нужны ваши деньги. До меня доходит:

— Ты… о господи боже мой… ты хочешь больше, угадал? — Смех легко вырывается из моей диафрагмы и выплескивается изо рта, покрывая весельем несчастного швейцара. — Все это время я пытаюсь найти волшебное слово, а тебя с самого начала просто надо было подмазать!